ПРОЛОГ

О Самарканде много сказано и написано. В Узбекистане этот город относят к одному из чудес света. На Западе Самарканд известен под имиджем «Сияющей точки Земли» или «Эдема Востока», именно так его описывали многие путешественники прошлых столетий. Конечно, этот город сыграл выдающуюся роль в истории народов Востока как один из древнейших центров цивилизации. Его культурно-историческое наследие и географическое положение как перекрестка Великого Шелкового пути позволяет рассматривать город как мощный катализатор социальной и экономической интеграции Востока и Запада, как узел, связывающий народы и страны в прошлом, сегодняшнем времени и в будущем.

«Золотое путешествие в Самарканд» — так называлось лирическое произведение английского поэта Джеймса Элроя Флеккера. Вполне понятно, что древний город Узбекистана у многих туристов вызывает особый интерес, ведь, являясь по определению ЮНЕСКО и ВТО «Сердцем Великого Шелкового пути», он обладает неповторимой собственной аурой, столь притягательный для жителей Европы. Самарканд был центром огромной страны – Мавероуннахр, а до 1932 года – столицей Узбекистана. Свое «золотое» путешествие в Самарканд в начале сентября 2001 года совершил и я вместе с коллегой-журналистом Юлией из Тольятти и другом-гидом Акбаром, который долгое время проживал в этом городе. У нас был только один день, и мы его использовали с максимальной эффективностью.

ДОЛГОЙ ДОРОГОЙ КАК ДЕРВИШИ…

Поехать мы решили рано утром с 1 на 2 сентября, когда праздник Дня независимости Узбекистана завершился, и стало легче с въездом-выездом из города. Вначале было предложение отправиться туда на самолете, благо на это уйдет около 40 минут или часа лету. Но отклонили эту мысль по двум причинам: сверху не видать всех красот местности, кроме того, Юлии, как нерезиденту Узбекистана, пришлось бы платить в долларах за билет, что в 3 раза было бы выше, чем нам, рядовым гражданам республики. Такая дискриминация нас не устраивала, и поэтому мы решили испытать «колеса». Встретились мы на станции метро «Сабира Рахимова» и оттуда прошли к автостанции «Тошкент», где стояли частные такси. Выбор был невелик: две пары автомобиля «Нексия» и цена в 10 тыс. сумов (около 9 долларов по курсу черного рынка) с носа за возможность в течение трех часов достичь «Сияющего лика Земли». «К празднику всех иногородних выслали из города, опасаясь терроризма, и вместе с ними пришлось уехать и водителям, которые привозили в столицу пассажиров из других регионов страны. Те шофера предлагали сносные цены», — пояснил друг нам.

«Может, поедем на автобусе?» – предложил я, смотря на мощные, хотя и старенькие «Икарусы», которые стояли возле ипподрома – тут располагался самый большой оптовый рынок, и сюда со всех концов республики прибывали за товарами люди.

«Нет-нет!» – замахал руками Акбар. С его слов, ждать пришлось бы долго, пока заполниться салон, да и проверять такую махину на милицейских постах, которые расположены на всей трассе от Ташкента до других городов, будут долго. Итого до Самарканда мы доедем в лучшем случае часов за пять-шесть.

Но нам повезло. Подкатила машина «Тико» с навоийскими номерами. Водитель собирался ехать домой – в город Навои — и согласился по пути добросить нас до Самарканда. Цена нас устраивала – 4 тыс. сумов с человека (меньше 4 долларов). Как только договоренность была достигнуты, мы уселись и поехали.

Хочу сказать, что машина «Тико» узбекско-южнокорейского СП «УзДЭУавто» – одна из удачных моделей. Небольшая (чуть больше «Оки»), только юркая, с 50-сильным мотором и способностью пожирать бензин в объеме 6 литров на 100 километров вызвала у нас восхищение. Она резво взяла скорость и без труда несла нас по довольно прямой и ровной автомагистрали. Единственно «но» – это низкая подвеска, и порой выбоину мы ощущали всем телом. В то же время это не мешало нам наслаждаться поездкой.

Первый милицейский пост мы встретили сразу из выезда из Ташкента, за кольцевой дорогой. Несколько автоматчиков в бронежилетах, обычные постовые с жезлами расхаживали по дороге и внимательно смотрели на проезжавших. У некоторых, правда, были заспанные лица, а у некоторых наоборот – хоть спички в глаза вставляй! Нас никто не остановил, хотя все автомобили, двигающиеся, наоборот, в сторону города, останавливали и проверяли (говорят, террористы обещали преподнести подарок после празднества, однако, – слава богу! – этого не произошло).

Погода стояла прекрасной: жары не было, но и холода не ощущалось. Для европейца вид, который ему открылся, был бы экзотичным: глиняные или кирпично-каменные дома, хлопковые поля, деревья, высаженные вдоль дорог. Как и тысячу лет назад любим транспортом для сельского жителя был и остается ослик, который тянул за собой тележку, полностью груженную или дынями, или арбузами, или просто тюками. Сидевший у вожжей седобородый старик не обращал внимания на мчавшиеся по автостраде машины: его мало интересовала стремительная техника, его удовлетворял тихий и размеренный шаг ослика, который, с одной стороны, не требовал особенного внимания в управлении (порой казалось, что животное само знало, куда идти), а с другой, не отрывал человека от приятных дум (а их, видимо, у пожилого человека было предостаточно).

Очень часто встречались различные закусочные: от простых забегаловок (можно сказать «пятиминуток») до серьезных кафе и даже дорожных ресторанов. Что-что, а покушать в Узбекистане проблемой никогда не было. Мы видели, как вились дымки шашлычниц, до нас доносился ароматный запах горячей самсы или свежеиспеченной лепешки. Проезжая мимо кафе, нашему взору представилась картина будничной работы мастеров-поваров, которые с раннего утра готовили плов, шаурму, манты, «джиз-пыз» для голодных путников.

Однако мы не относились к таковым и поэтому проезжали мимо, хотя, если честно признаться, запахи манили нас и раздражали желудки. «Обедать будем в Самарканде», — таково было наше решение еще перед самым выездом, ибо у нас был лишь световой день, чтобы увидеть запечатлеть на фотопленку красоты древнего города.

Когда-то здесь шли караваны с товарами, люди и животные проходили тысячу километров, чтобы не только продать изделия, выполненные золотыми руками восточных мастеров, и получить золотые монетки, но и передать свою культуру, в ответ узнать больше о странах, жителях, быте, традициях, технологиях, привезти на родину кусочек другой жизни. По этим же пыльным дорогам шли и пилигримы, религиозные паломники и дервиши – странники, которые рассказывали в чайханах или в кишлаках, где они останавливались на ночлег, о чудесах света, тех или иных правителях, народах, населявших земли «за горами и лесами». Поэтому трудно оценить значение Великого Шелкового пути для того времени. И сейчас мы как бы вторили им, шли по их стопам.

За какие-то три с половиной часа мы проехали Ташкентскую область, Сырдарьинскую (даже пересекли 10 километров казахстанской территории, ибо магистраль пересекала соседнюю республику, кстати, именно этот участок когда-то вызвал сильные политические трения между двумя государствами), Джизакскую и скоро уже были в Самаркандской. Это можно было понять не только по табличкам, которые указывали расстояния до городов, но и по изменившейся местности: ведь после города Джизака равнина сменялась горной. Дорога петляла между горами, пересекала реку Зеравшан.

Удивительно, но здесь пролегала и железная дорога, линии электропередачи. И здесь же располагалась небольшая торгово-питательная точка (название села мы, к сожалению, не запомнили), где на краткое время останавливались и легковые автомашины, и тяжелые грузовики, автобусы. Здесь местные жители реализовывали автопутникам горный мед, напитки, сладости, лепешки, а также фрукты и овощи. Здесь же было несколько столовых (или, по-узбекски, ошхона): под ветками деревьев располагались топчаны (железные, обшитые досками, громадные кровати), на которых за низеньким столиком можно было попить чаю, покушать восточного блюда. Кто не хотел сидеть на свежем воздухе, то мог отдыхать в каменных домиках. По моему мнению, это было весьма экзотично, скрываться от палящего солнца под кроной деревьев и вести философские беседы.

Лишь на обратном пути мы заглянули в такую «ошхону», отведали мяса, приготовленного как «джиз-пыз». Не скроем, что и выпили бутылочку узбекской водки, чтобы отметить завершение нашего однодневного путешествия.

ЗВЕЗДЫ УЛУГБЕКА

В нескольких километрах от Самарканда располагалась знаменитая на весь мир обсерватория Мирзо Улугбека, правителя Самарканда и знаменитого астронома, математика, который внес огромный вклад в мировую науку. Его измерения звездного неба и движения планет поражают многих специалистов и просто обывателей по сей день. Мы сами убедились, насколько точны его данные к современным, а ведь расчеты сегодняшних ученых выполнялись при помощи сложной навигационной техники и компьютеров. Например, движения Юпитера, Сатурна разнились от современных на сотые доли секунды.
Говорят, что Улугбек был не очень эффективным правителем, так как все время проводил в научных изысканиях, встречался с учеными, строил научные учреждения, типа медресе, поощрял развитие искусства, науки и просвещения среди населения. Поэтому его терпеть не могла знать, которая жила в пороке и жажде наживы. Они сумели склонить на свою сторону сына Улугбека — Шахруха, который и казнил своего отца, и вошел в историю как жестокий отцеубийца (более детальное жизнеописание великого астронома можно прочесть в книгах).

Сейчас от обсерватории мало что осталось, к сожалению время и обстоятельства не пощадили это грандиозное сооружение. В небольшом музее, который расположен прямо на территории обсерватории, можно увидеть остатки астрономических приборов, копии текстов его книг, сравнительные таблицы движения планет и звезд, черепицы стен, а также строительные чертежи обсерватории, именно по ним можно понять, что здание было трехэтажным, а за звездами велось наблюдение из-под земли. Кстати, именно последнее сооружение всего архитектурного комплекса обсерватории и осталось нетронутым. В него можно войти и посмотреть, как там, под землей, Улугбек мог изучать небесные светила.
Хочу заметить, что вход в обсерваторию платный. Билетерша внимательно посмотрела на нас и спросила, откуда мы. Я по-узбекски ответил, что из Ташкента, мол, журналисты. Женщина косо посмотрела на Юлию, чувствуя, видимо, что она россиянка, но ничего не сказала, и с каждого взяла по 100 сумов. Кстати, она же и предлагала различные издания о Самарканде, архитектурных памятниках, истории города и Великом Шелковом пути.

ГОЛУБЫЕ КУПОЛА САМАРКАНДА

Уже въезжая в город, нас остановил милицейский пост. Милиционер попросил документы у водителя, проверил, затем быстро осмотрел кабину, внимательно всмотрелся в нас, но ничего у нас не потребовал, и дал разрешение следовать дальше.

Въезд в город начинается с подъема, дорога ведет мимо древнего городища Афросияб (там сейчас ведутся археологические раскопки), кладбища, а затем начинается спуск прямо к городскому рынку. И именно на этой высоте взор падает на громадные голубые купола «Биби-ханум». Это великолепнейший ансамбль поражает своими размерами и своей красотой. Фактически весь Восток отображен в этом сооружении. Мне даже трудно описать его изящество, никакая фотография не сможет запечатлеть все прелести труда древних зодчих. Предание гласит, что у Амира Темура было несколько жен, но любимой была Биби-ханум. Именно для нее был выстроен комплекс, которому впоследствии дали это имя.

Говорят также, что строительство шло быстрыми темпами, проект постоянно менялся, и провинившихся архитекторов правитель огромной империи жестоко наказывал. Когда здание было завершено, то туда согнали жителей на молитву, но те боялись входить, так как в здании постоянно что-то обрушивалось. К сожалению, внутрь комплекса мы не вошли, но зато обошли его вокруг и фотографировались на его фоне. В настоящее время комплекс «Биби-ханум» реставрируется, на поддержание в хорошем состоянии этого чуда Востока выделяются значительные средства.

Вообще все исторические памятники в Самарканде расположены как бы островками между более современными строениями. Сложно провести историческую часть города от новостроек, и этим Самарканд отличается от Бухары, где памятники расположены как бы в едином месте. Неофициально между городами идет своеобразное соревнование, кто из них более красивее и исторически ценнее. Это, по моему убеждению, бессмысленное мероприятие. И Самарканд, и Бухара – гордость восточной цивилизации и нельзя их противопоставлять друг другу.

Хочу сказать, что Самарканд – трехязычный город: здесь большинство населения предпочитает говорить на персидском (таджикском), так же как и в Бухаре, иногда используется узбекский (на нем жители говорят свободно), но практически все знают русский, и поэтому все проблемы можно спокойно разрешить. В городе много гидов, которые водят иностранных туристов по достопримечательностям, и они хорошо владеют иностранными языками. Кстати, их готовит Самаркандский институт иностранных языков, руководимый весьма уважаемым в городе ученым Юсуфом Негматовичем Абдуллаевым, первым Послом Узбекистана в России. Благодаря ему скромное в советское время учебное заведение выросло в популярный в республике ВУЗ, где ведется обучение студентов многим европейским и восточным языкам.

Да, чуть не забыл, обязательно посмотрите фреску в главном здании института: на трех стенах изображена панорама Великого Шелкового пути. С одного конца художник изобразил начало этого пути – как купцы начинают свое путешествие из Китая, затем двигаются по другим государствам по Центральной Азии и Ближнему Востоку и завершают путь в европейских городах (например, Риме и Константинополе). Самарканд и Бухара, естественно,- это главные точки этой древней магистрали, не зря сам Самарканд назвали «Сердцем Шелкового пути». Когда я вместе с группой ташкентских журналистов впервые попал в институт, то сам ректор рассказывал, как готовилась эта панорама, сколько времени художнику потребовалось на это. Абдуллаев же провел нас и по картинной галереи института, которое располагалось не в отдельном помещении, а прямо в коридорах. Меня поразила чистота, которая царила в этих стенах. Более того, сами картины не были в том безобразном состоянии, что можно было бы вообще-то ожидать, зная порой культуру некоторых студентов. Видимо, с первых же дней учебы в институте самаркандским студентам прививают уважение и любовь к чужому труду, понимание искусства.
К сожалению, было воскресенье, послепраздничный день и показать фреску и картины нам с Акбаром Юлии не удалось. Может, повезет в следующий раз. Стоит отметить, сам институт расположен напротив памятника Амира Темура, который был возведен, как написано на табличке, при активном содействии Президента Узбекистана Ислама Каримова. Рядом также расположены четырехзвездная гостиница «Афросияб», трехзвездная «Самарканд» и комплекс «Гур Эмир». Именно с этого комплекса и началось наше изучение Самарканда.

«Гур Эмир» известен тем, что здесь похоронен один из великих правителей Мавероуннахра Амир Темур, который на Западе известен как Тамерлан или «Железный хромец». Это был завоеватель и правитель, который оставил свой след в истории не только Самарканда, но и всего Востока. Его походы вошли в историю военных наук, его победа над одним из зарвавшихся монгольских царей позволило ослабить власть Золотой Орды, и косвенно способствовало победе русских в Куликовской битве. Сейчас в Ташкенте хранятся письма английского и французского королей, которые выражали благодарность Амиру Темуру за то, что тот остановил дальнейшее продвижение монгольской армии на Запад и предотвратил завоевание Европы. Сам Тамерлан дошел до Дона, три дня стоял на берегу, а затем вернулся обратно: он сделал свое дело – разгромил монгольскую армию, наказал провинившихся и ему не нужна была Русь.

С особым, непередаваемым словами трепетом мы входили в здание «Гур Эмира». Но все чувства испортила билетерша, которая сидела внутри. «С вас и вас – по сто сумов, — сказала она мне и Акбару, — а с вас, — она посмотрела на Юлию, — 800 сумов».

— Почему? — удивился я. – Разве здесь цены устанавливаются по половому признаку?

— Вы – из Узбекистана, а она – из России, — отрезала билетерша. – Поэтому будет платить как иностранка.

Такое заявление озадачило нас. Мы никак не ожидали, что кто-то таким образом захочет разделить туристов по местопроживанию. Мне кажется, что такая географическая дискриминация вредит Узбекистану и подрывает имидж восточного гостеприимства. Исторические памятники – это наше национальное достояние, и мы обязаны хранить его, а не иностранцы, которые итак тратят огромные деньги, чтобы приехать и посмотреть на Узбекистан. Получается, что бремя по сохранности узбекских памятников лежит на жителях, проживающих за пределами Узбекистана. Не знаю, какой умник принимал такое решение, но оно было сделано явно не на трезвую голову.

В этот момент я и Акбар испытали одновременно и стыд за наших руководителей, которые дали такие глупые указания своим подчиненным, и гнев, поскольку билетерша подорвала Юлино уважение к узбекскому гостеприимству. Мы пытались сыграть «под дурачка», и стали уверять, что наша спутница тоже из Ташкента. Но эту женщину на мякине не проведешь, сразу видно – человек со стажем, умеет вычислять, кто есть кто. Она и бровью не повела и сказала: «Пускай покажет паспорт».

— О чем это она? – спросила меня Юлия, которая видела нашу перепалку на узбекском языке.

— Не верит, что ты из Ташкента, требует документы, — ответил я, расстроенный.

— Э-э, брось, — махнула рукой Юлия. – Из-за этого будем портить себе нервы и настроение.

Билеты были оплачены исходя из вышеуказанной дифференциации. Это, честно говоря, все же унизило нас и слегка шокировало. Мы, чертыхаясь, пошли дальше. Внутри ничего особенно не было – здесь же продавали различные вещи, причем многие из них были раритетными. Но нас это не привлекало (потому что антиквариатом не увлекались, а потом существуют проблемы с вывозом старинных изделий – зачем нам это?), мы стремились поскорее увидеть гробницу Темура. Хочу сказать, что внешний ансамбль вызывал также восхищение, как увиденный нами издалека «Биби-ханум». Что касается внутреннего, то оно было скрыто в полумраке, и даже слабая подсветка не давала четкости рисунков, золотых росписей. Может, это было сделано специально, чтобы туристы могли чувствовать благородный трепет, но фотографии, сделанные «мыльницей», оказались практически испорченными. Чтобы уловить все красоту, необходима была профессиональная камера с более длительной экспозицией. Кстати, стены гробницы были обложены драгоценным камнем – нефритом.

Наверху располагалась только каменная плита, исписанная арабской графикой, а сама могила находилась ниже, для этого необходимо было спуститься по лестнице с внешней стороны. Мы пытались это сделать, но, к нашему сожалению, дверь была закрыта. Персонал не хотел впускать нас внутрь. Поэтому настоящую могилу нашего великого предка российской туристке увидеть не удалось, хотя мне и Акбару такая честь была когда-то оказана. Это несколько опечалило нашу подругу. Как известно, могила Амира Темура была вскрыта летом 1941 года. Говорят, что тогда старики предупреждали ученых, чтобы они этого не делали, мол, в священных книгах сказано, что если это будет сделано, то дух великого воина выйдет на свободу и принесет много бед. В ответ ученые-археологи только усмехнулись, и 17 июня гробница была открыта. Ученые получили все, что хотели узнать, в том числе, почему хромал знаменитый Тамерлан. Но 22 июня началась Великая Отечественная война. И теперь понимай как хочешь: это было предзнаменование, или случайное стечение обстоятельств?..

От «Гур Эмира» мы направились в Регистан. Нужно сказать, что Регистан – это также громадный архитектурный комплекс, состоящий из трех зданий с башнями. Со стороны кажется, что эти башни вот-вот упадут. «Такое ощущение, что они под наклоном», — сказала Юлия. Действительно, когда-то такая опасность была (совсем как у Пизанской), но специалистам удалось укрепить сооружения, и теперь гости могут любоваться Регистаном без опасения, что на них что-то свалиться. Все стены расписаны в голубой мозаике, голубыми являются и купола. Добавлю немного информации: секрет голубой краски неизвестен до сих пор, ученые не сумели воспроизвести ее состав. Портал здания раскрашен рисунком: лев, бегущий на фоне поднимающегося солнца. Этот рисунок вошел в 200-сумовую банкноту (кстати, эта купюра зеленого цвета и в шутку называется узбекским долларом). В середине портала – свастика – знак Солнца. Говорят, что он был привнесен в Среднюю Азию зороастрийцами, но я не уверен, что это так, и поэтому утверждать не буду.

Раньше Регистан был местом для ученых древнего Востока. Здесь работал астроном Улугбек, здесь получали знания многие студенты. Сейчас там расположены мастерские и лавочки, где туристам предлагают приобрести сувениры. Сейчас Регистан это также и место проведения знаменитого в Центральной Азии фестиваля «Шарк таронлари» («Восточные мелодии»), на который приезжают певцы и исполнители всевозможных музыкальных жанров, как из Азии, так и из Европы. Кстати, из России также бывали «звезды», например, Александр Серов, Кай Метов.

Но и здесь нас ожидала ложка дегтя в бочке с медом. И опять со стороны билетерши. Теперь ставка для иностранцев повысилась – 1080 сумов. «А почему такая цена?» — опять с неприязнью спросили мы. Оказывается, есть решение местных организаций взимать с иностранных туристов сумму, равную в эквиваленте 2,5 долларам США. Эта женщина также была мастерица своего дела – умела вычислять чужака. Все наши попытки провести ее наравне с узбекистанцами провалилась. В итоге мы решили не унижаться, а просто ушли, лишь сфотографировавшись на фоне легендарного Регистана.

«Шохи-зинда» – это некрополь, который расположен рядом с городским рынком. Именно туда мы направились после похода по рынку и осмотра «Биби-ханум». Там же нас встретили весьма дружелюбно и никто из сотрудников комплекса не пытался унизить гостей. Наоборот, там долго рассказывали об этом памятнике, разрешили зайти в мастерскую, где оттаявшая от теплой встречи Юлия сделала несколько снимков. Чтобы пройти в «Шохи-зинда» необходимо подняться по лестнице. Да, здесь предлагают туристам при подъеме и спуске подсчитать количество ступенек: почему-то их число не совпадает. Я даже не знаю, как это объяснить. Самарканды относят это к еще одному чуду Востока.

В «Шохи-зинда» очень много гробниц и надгробных сооружений. Это здание пережило много нашествий и потрясений, но в основном был разрушен красногвардейцами знаменитого командарма Фрунзе. Поэтому об этом человеке самаркандцы говорят с особой неприязнью. И правильно, разве можно говорить хвалебно о том, кто ради политических игр разрушал ценные исторические памятники, этим самым стремясь стереть в памяти людей многовековую и славную историю государства и народа.

Внутри комплекса было много народу. Были и иностранцы, были и местные, причем как узбеки, таджики, так и славяне. Одна русская женщина прям на месте творила картины из аквареля, и ее талант нас восхитил. Так изобразить стены и порталы во всей ее внутренней красе мог действительно истинный художник, художник по призванию. Но цены художницы нас смущали: за один обычный лист она просила 16 тыс. сумов (это около 16 долларов) – практически месячный доход рядового самаркандца. Посовещавшись, мы решили не делать покупки.

БАЗАР – ЭТО РЫНОК, А НЕ МЕСТО РАЗБОРОК

Юлия призналась, что ее смущает обращение узбеков к прохожим, к знакомым и незнакомым людям. Действительно, когда узбек обращается к мужчине, то всегда говорит «ака» (брат) – к человеку старшего или равного возраста, или «ука» (братишка), если тот меньше по возрасту. Такое же отношение и к женщинам: «опа» (сестра) или «синглим» (сестренка). Когда же узбек видит русскоязычного человека, то говорит это по-русски: брат, сестра… Это есть проявление его уважения, что любого встречного он готов встретить как родного, в этом, кстати, и есть суть восточного гостеприимства.

Со слов Юлии же я понял, что обращение «сестра» незнакомого человека к девушке в России воспринимается как к девице легкого поведения. Такое объяснение меня и Акбара немного озадачило. Но мы уверили ее, что в Узбекистане такого смысла никто не дает.

Возьмем другое слово «базар». В узбекском значении это рынок, то есть место купли-продажи. В более глубоком понимании «базар» это также место культурного и информационного обмена, ведь на Востоке именно здесь люди узнавали и обсуждали новости, именно здесь глашатаи объявляли о новых «фирманах» (указах) главы государства (ханов, эмиров, беков). Кстати, прочитайте книгу русского (но в нашем восприятии, узбекского) писателя Леонида Соловьева о Хожде Насреддине, и тогда вы поймете суть восточного базара. В русском понимании «базар» – это разбираловка, где каждый отстаивает свое мнение и, если слов недостаточно, то в дело идут кулаки.

«Вести базар» – это выражение весьма популярное в криминальном мире, и оно стало общим и для остальных слоев населения», — просветила нас Юлия.

— Не-ет, — засмеялись мы с Акбаром. – Если у нас идешь на базар, то это очень хорошее занятие.

Поэтому можешь идти с нами без всякой опаски. Словарь братков здесь можешь позабыть.

От Регистана мы пошли к базару. Дорога пролегала мимо школы, в которой, как мы прочили по вывеске, когда-то учился первый президент Узбекистана Ислам Каримов (ведь он сам родом из Самарканда). Пройдя мимо комплекса «Биби-ханум», мы оказались на городском рынке. В воскресенье любой базар кипит как улей, народу столько, что глаз не хватает увидеть, где начало, а где конец. Сложно и понять, как можно передвигаться в такой толпе. Продажа идет бойко, со всех сторон кричат зазывалы. Слышится речь и на русском, причем узбеки всегда дают интересную интонацию, которую трудно передать (подобный акцент, есть, например, у прибалтов или кавказцев, которые привносят свою «изюминку» в русский язык). Но сегодня людей было не столь много, видимо, это объяснялось тем, что многих сельчан или иногородних в преддверии праздника выставили из городов, опасаясь какого-нибудь террора. Конечно, это снижало красоту восточного базара, но полностью лишить удовольствия Юлию не могло.

Сначала мы прошлись по лепешечному ряду. Да, хочу заметить, что самаркандские лепешки славятся на всю Центральную Азию, за ними порой приезжают из других городов. Лепешки сделаны на молоке, яйцах и других продуктах, их секрет изготовления передается мастерами от деда внукам, и поэтому в Ташкенте не все хлебопеки могут воспроизвести самаркандскую лепешку. Самаркандскую лепешку можно хранить долго, она не твердеет и не плесневеет много дней. Есть простые лепешки, а есть как бы исполненные в стиле «ганча», то есть резьбы по дереву. Это росписные и красиво украшенные лепешки – иногда их называют «патыр» — вызвали восхищение у Юлии. Нужно сказать, что такие лепешки обычно высушивают, а затем вещают на стену как декоративное украшение. Если «патир» хорошо высушен, то он провисит десятилетия и не потеряет своей красоты. Кстати, если лепешку намочить, то ее можно употреблять в пищу.

Женщина, которая продавала «патыр», уступила свое изделие за 800 сумов, хотя просила больше. Да, на Востоке принято торговаться. Если вы покупаете сразу, не требуя скидки, то у продавца будет мрачный вид, ибо он не сумеет показать вам искусство своего красноречия и убеждения, мол, его товар лучше других, а во вторых, он не сумеет узнать своего покупателя, его характер, черты, а значит, получить информацию.

Под огромным бетонным навесом ломились лавки от всевозможных восточных лакомств: здесь были и полосатые конфеты-подушечки, и «новот» — похожие на сталактиты леденцы – каленный сахар (они полезны при простуде и боли в горле, для этого нужно в горячее молоко положить кусочек «навота», и выпить сладковатую жидкость – очень помогает), и «халва» – белая, сладкая и твердая лепешка, усыпанная кунжутом (в основном, этот продукт дарятся невестам во время свадьбы), и «пашмак» — комок сладких нитей, и «нишолда» – сбитые белки с сахаром в виде крема. Здесь же были и соленые косточки, и «нохот» – жареный горох, и многое другое, от которых у любого туриста потекли бы слюнки. Те, кто предпочитает непродовольственные товары, может спуститься к площади, а там уже начинаются ряды, где продаются сервиз, восточная национальная одежда, обувь, изделия из металла. В последние годы здесь предлагают товары западного производства: тот же самый стиральный порошок, видео- и телеаппаратуру, спиртные изделия, табак и т.д. и т.п. Получается какое-то чудное смешение Востока и Запада.

На базаре можно хорошенько и покушать, благо на каждом углу есть закусочные. Дым шашлыков и запах рыбы, плова вызывают у голодного человека спазмы и желание скорее заполнить желудок. Лишь увидев изобилие предлагаемых здесь блюд, мы поняли, какую ошибку допустили, когда решили пообедать в кафе, расположенное в десятке шагов от городского хокимията (местной администрации) и ректората Самаркандского государственного университета. Мы не обратили должного внимания на то обстоятельство, почему в воскресный день в кафе так мало народу (точнее кроме нас и матери с сыном никого не было), а это надо было сделать, чтобы потом не портить себе настроение. Официантка поинтересовалась, чего мы будем есть. Заказали шашлык, салат из помидоров с луком («ачик-чучук») и пиво местного разлива. В Самарканде готовят весьма великолепное пиво «Пульсар» узбекско-чешского производства. Не хочу наносить тень на пивную продукцию других узбекистанских предприятий, но «Пульсар», по нашему убеждению, самый лучший напиток, который по вкусовым качествам не уступает знаменитой «Балтике».

И каков был результат нашего первого обеда в городе? Шашлык оказался отвратительным. Мясо жесткое и недожаренное, у нас потом из-за него было расстройство желудка. Лепешка также не отличалась особым вкусом, чем сильно поразило Акбара, который сказал, что ничего паршивее не ел. Единственное, что здесь было на высшем уровне, так это пиво. Но ведь одним пивом сыт не будешь. Сумма, которую мы выложили за это, была относительно невысокой, однако на эту сумму мы могли пообедать в более лучшем заведении. Я не помню, как называлось это кафе, но решил больше никогда не заглядывать сюда, и советую этого не делать и тем читателям, которые захотят посетить Самарканд. Лучше чревоугодничать в столовых, расположенных возле базара.

Если вы захотите испробовать плова, то знайте, что самаркандский плов отличается, скажем, от ташкентского или бухарского. И вообще, нет унифицированного понятия узбекский плов, так как каждый регион готовит его по-разному. Кто-то больше докладывает моркови (где-то принята красная морковь, а где-то желтая), кто-то – барбарис, кто-то — горох, кто-то — чеснок, кто-то – айву, иногда в уличный плов кладут природный краситель, и блюда становится желтым-желтым, и от этого более аппетитным. Главное не перепутать плов с «шавлей» (это больше каша, хотя здесь используются те же продукты), иначе может создаться совсем иное впечатление от традиционного узбекского блюда.

Да, еще совет туристам – держитесь подальше от «люли» – среднеазиатских цыганок. Они роились возле исторических мест в ожидании иностранных туристов, и как кто-то появлялся из них, окружали, дергали за рукав, юбку, обкуривали различными благовониями (обычно из растения «исрык») и требовали подачки. От них невозможно было отвязаться, они игнорировали как мягкие упреки, так и грубые отклики. Они знали, что их за это не накажут и буквально изводили туристов до изнеможения. Лишь отделавшись от них хотя бы тремя сумами (на эти деньги сейчас в республике невозможно приобрести), можно получить временный покой, ибо в других местах также бродят цыганки в ожидании «жертвы». В атаке на гостей участвовали не только взрослые женщины, но и дети, а вот от них порой сложнее было оторваться, так как они готовы были провождать человека хоть до Ташкента.

К МОГИЛЕ ИЗВЕСТНОГО БОГОСЛОВА

В Самарканде закончил свой жизненный путь великий богослов Востока Имам Аль-Бухарий. Этот мыслитель средних веков написал около 400 тыс. хадисов – толкований тех или иных положений Корана, сделал большой вклад в теологию. Сейчас весь мусульманский мир живет по этим хадисам, в то время как на его родине имя Аль-Бухарий была отдано завету. Имя всплыло лишь тогда, когда какой-то знаменитый ливанский писатель в 1958 году, посетив СССР, сказал, что хочет побыть на могиле знаменитого богослова. Его просьба вызвала переполох у партократов. Был сделан запрос в ЦК Компартии Узбекистана, оттуда – в Академию наук. И днем, и ночью искали могилу Аль-Бухарий, пока не обнаружили под Самаркандом, возле неприметного кишлака. Могилу наспех привели в порядок, и писателя привезли ночью, когда не были видны следы неуважения к иным могилам, а также состояние самого поселка. В 1974 году посетить могилу богослова захотел и президент Индонезии Сухарто. К его приезду подготовились более тщательно, было возведено несколько сооружений, могила была достроена. Но с момента провозглашения независимости узбекское правительство более серьезно отнеслось к своему прошлому и стало выделять больше средств на восстановление и реконструкцию исторических памятников.

Сейчас комплекс Имама Аль-Бухарий – это великолепное сооружение, построенное по современным технологиям, но при этом строители сохранили всю восточную архитектуру. Он находится в 30 километрах от Самарканда, но к нему легко проехать, ибо много указателей, да и дорога в хорошем состоянии. В комплексе, который занимает огромную территорию (включая внешний – с фонтаном, дополнительными сооружениями, парком) расположены мечеть, сама могила богослова (обработана из драгоценного камня – оникса, который закупали в Иране), есть гостиница для туристов и паломников, магазины, где можно приобрести религиозные предметы и литературу. Фотографировать в комплексе разрешается, только за это необходимо заплатить 300 сумов (платят все: и иностранцы, и отечественные туристы).

Если вы хотите послушать историю жизни богослова и как строили комплекс, то можете попросить гида, который находится в этом же здании. Вам расскажут на любом языке, ибо гиды прекрасно знают восточные и европейские языки. Плату за это они не берут, но мы все же отблагодарили одного из них за интересный рассказ. Он поведал нам, что Имам Аль-Бухарий почти 40 лет прожил в Мекке, изучил Коран, а затем вернулся на родину – в Бухару. Там он уже был известен как великий ученый-теолог. Эмир бухарский решил, что Аль-Бухарий должен быть учителем его детей, и приказал ему явиться во дворец. Если бы это не было сделано в грубой и неуважительной форме, то богослов согласился бы на предложение государя. Но, оскорбленный, он ответил: «Если ученикам нужны знания, то они сами идут к Учителю, а не наоборот».

Узнав об отрицательном ответе, эмир выгнал его из города. Самаркандцы, прослышав об этом, пригласили отверженного богослова к себе. Аль-Бухарий согласился и приехал в Самарканд. Здесь он провел последние месяцы жизни, и был похоронен его учениками.

Гид повел нас по территории, показывая изумительный ансамбль. По всему периметру комплекса резные столбы поддерживали свод, который был исписан мастерами из различных областей. Это различие бросается сразу в глаза, ибо каждый регион обладает своим неповторимым мастерством резьбы и раскрашивания. На территории есть также «хауз» – маленький пруд, в котором плавают красные рыбки. В мечети висят хрустальные люстры, причем самая большая весит полторы тонны и она выполнена на ташкентском заводе «Миконд» (когда-то оборонное предприятие). В помещении ощущается прохлада – это работают мощные кондиционеры. Как сообщил нам гид, здесь фактически две мечети – одна для женщин, другая – для мужчин, а всего комплекс в дни религиозных праздников может вместить несколько десятков тысяч человек.

Мы осмотрели гробницу, внешнюю могильную плиту. Сама могила располагалась внутри помещения (как в «Гур Эмире»). Но вход туда открывается в особые дни, а сегодняшний день не считался таковым. Мы попросили муллу прочитать молитву, и отдали дань уважения великому богослову. Я заметил, что у Юлии на лице застыло выражение восхищения.

Световой день заканчивался, и мы вернулись в Самарканд. Там сделали последние покупки, договорились с частным извозчиком и в пять часов вечера тронулись домой на автомашине «Нексии» (обратный путь обошелся нам чуть дешевле – 3,5 тыс. сумов с человека). Доехали мы до Ташкента быстро, полные положительных эмоций и впечатлений.

Перед отъездом из комплекса Имама Аль-Бухарий я заметил, как Юлия бросила монетку в фонтан. Она хотела еще раз вернуться сюда. Я ее понимал.

ЭПИЛОГ

Много лет назад мой отец – Арслан Таксанов – вместе с родителями жил в Самарканде. Он был тогда еще школьником, мальчишкой, босым бегающим по тенистым улицам, но сам город, история, народ его так поразили душу, что им вскоре была написана поэма «Самарканд». Я помню то время, когда отец по вечерам читал ее своим друзьям, однако сам был еще слишком малым, чтобы смысл доходил до меня. Поэма так нигде и не была опубликована. Прошло много лет, отец умер, от его записей остались лишь обрывки. К сожалению, полный текст литературного труда моего отца пропал, однако кое-что осталось. Я бы хотел, что бы вы прочитали эти строки и поняли, насколько дорог Самарканд для узбекистанцев.

Отрывок из поэмы «САМАРКАНД, 1943»

***

Я помню танки ползли и лязгали,
Похожие на черный подвижный ком.
И как узбеки черноглазые
Шутили: «Не стрельнул бы ненароком!»
Базар приумолк,
Катились арбузы как ядра пушек на сталь гусениц.
Как старцы в молитве шептали: «Не трусьте!»
И строем чалмовым падали ниц.
Чернели как крылья грачей шлемофоны,
Слезился под бровями юношеский взгляд.
А зубы крепкие мололи
сочный янтарный виноград.
А там за оградой в бинтах и в бинтиках
Ломая костыль об ограду ребята
Неслось громовое:
Дойдем до Берлина!
Ведь ныне улыбка танкиста не та.
Уселась пыль
Последняя этой войны высота.
Не плакали женщины
Вслед грохоту танков.
Лишь дети бежали…

I

В ту пору не было ни ям и не равнин,
Не плачей на дороге,
Не иссущал людской толпы ислам,
Не пел и не писал стихов своих Омар Хайям.
И Бируни был только на пороге,
Истории, и через века придет он в мир,
Усталый, но спокойный,
И принесет свой скромный алгоритм.
И алгебру для лиц.
Очисть себя, все выкинь из хурджуна,
Кровь обнови – и засветись звездой.
Тогда Лейла прильнет к утам Межднуна,
И соединит сердца Тохир с Зухрой.
Тогда вернутся все рабы из плена.
Тогда улыбка возвратиться вновь.
Тогда не нужны станут рецепты Авиценны,
Тогда богаты будут все, как царь Хосров.
Мечтать – ни кто еще в сем мире,
Не мог отнять, и бедный и богач,
В купце и воине, стражнике и эмире…

II

Жара – под сто,
Песок – не тронь,
Безумным пламенем сжигает все.
Вскочи – и небо сорви с колонн,
И опрокинь на адовый костер.

Бархан ползет улиткой не спеша,
Готовый утопить
Кто умудрился лечь.
А следом слышен смерти шаг,
что косит воинов
как беспристрастный мег.

Грохочет стан, испуганный косой,
И рвется мысли красочная нить.
Лишь только вопль воинов стрелой несется к небу:
«Дайте нам попить!»

Хрипит усталый воин-бедуин,
Копать песок, что воду в сито лить.
А вопль сорок тысяч как один
Несется в небо:
«Дайте нам попить!»

Но позади – песок, горяч и сух,
А впереди все то же – солнце, смерч.
А бог невидимый уж десять суток глух,
А бог земной – ждет вместе с ними смерть.

III

А этот звездный шахиншах, что покорить Вселенную хотел,
Теперь он за глоток,
Что выпить не успел,
Готов отдать весь свой удел.
Шах Дарий болен, опустив полог.
Лежит усталый, он не спит.
В глазах песок, во рту песок,
Противно пахнет и скрипит.

Под ним кувшин из злата, серебра,
Что сохраняет влагу до поры,
Хранит его униженный Дара,
Ведь каплю влаги может воздух проглотить.
Не спит спокойно – ведь кругом враги.
Хотел он мир вот этот покорить,
Джейхун далек, а здесь его плохи.
И в них его мечта – в них вера жить,
Хоть впереди и солнце, и песок, и смерч.
А бог невидимый уж десять суток глух,
Но не готов он с богом умереть.
Не здесь, а там, у ног евнух.
Не плачет Дарий – ведь его судьба –
Одна борьба, с народами борьба.
Он верит, пусть он плох,
Но есть же родной иранцу бог.
Но не ведал шах персидский,
И не думал, не искал,
Что был поход не ради отомщения и добра,
Чтоб отбивать ударов вражью грудь.
То был поход, мостами чтобы трупы стали.
Открыв Хорезму и за Джейхуном путь.
А степь открыта как лист дивана,
В ней все написано стрелой из камыша.
Где Тамарис, та женщина из стана,
Людскою кровью напоила Хурвиша.
Бурдюк давно иссох и забыт племенем,
Как забываются у добрых…

IV

Согдиана, Согдиана,
Край неведомый, большой,
Мне бы пиалу айрана,
Мне б воды бы ключевой!

Согдиана, Согдиана!
Самарканд и Бухара!
Не видать друзьям зиндана, ни жемчугов, серебра!
Край родной огнем объятый,
Стон как меч, сердца разит,
И иранец полосатый,
Взять свободу норовит.

А хотя, где та свобода,
Что вещают все цари,
Может быть у ада входа,
Иль у райской той двери?

Перс идет войной нещадной,
Что им жизнь-то – звук пустой.
Смерть не в платье ведь нарядной,
Ходит с острою косой.

Не заплакали дехкане,
Положив соху во двор,
И как просто согдияне,
Возвели вокруг забор.

Тот забор, что ограждает
От зубов гиен, горилл.
Все поступки оправдает,
И упрячет от могил.

V

Эй, поруганный соплеменниками,
Опозоренный вконец,
Где источник «Хаешь смерти!»
Где дорога, наконец!
Долго ль жариться мы будем,
Умирать среди песков.
Иль испробовать ты хочешь,
Меч у Дария каков?
Проводник – все тело раны,
Кровь темнеет на песке,
Молвил дерзко «Согдиана»
Рядом здесь – в недалике».
Вот четыре перехода,
Тяжких,
Смертных,
Не видать конца походу,
Согдианы не видать.
Позади в песках горячих,
Трупы доблестных лежат,
Тех, кто обрывает плачи,
Саблей острой наотмашь…
(Арслан ТАКСАНОВ, из неопубликованного).

Комментарий автора: